Александр Матяш - По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа
Что же получается на самом деле? Дерево познания и его съеденный плод, а вслед за ним и устроенное Господом дознание по поводу случившегося – это предоставленная Им Адаму и Еве возможность изменить ситуацию самым искренним и подкупающе сердечным образом – через покаяние. Спрашивается, возможно ли было такое разрешение ситуации падения? Ответ удивительный: с одной стороны, возможно, с другой – Адам с Евой явно не были на это способны.
В: Ощущение такое, что им это и в голову не приходило, они как будто и не догадывались, что такая возможность есть.
А.И: Думаю, да. Насколько велико изобретение христианской культуры! Насколько колоссален и грандиозен момент покаяния! С психологической точки зрения идея покаяния до сих пор не утратила своей актуальности, потому что все мы в чем-то такие же инфантильные проныры, как Адам и Ева – согрешили, испытали чувство вины, но не можем принести искреннего покаяния и поэтому выкручиваемся, как можем, пытаясь спихнуть это самое чувство вины с себя на что угодно: на другого, на обстоятельства и т. д. и т. п. Здесь самое интересное – это соотношение между возможностью, которая у них принципиально должна была быть (созданная Богом возможность сказать Ему: «Прости, нас, Господи. Мы искренне раскаиваемся», или еще проще: «Господи, буди милостив к нам, грешным»), и тем, что способности принести покаяние в них не оказалось. Это самое поразительное. Почему: возможность была, а способности не было? Это вопрос, на который трудно дать ответ, потому что ситуация соблазнения змеем находилась в рамках мифологического пространства, а ситуация диалога Адама и Евы с Богом перешла эту границу и вошла в рамки пространства исторического39. И вот там, в рамках исторического пространства ни у Адама, ни у Евы не было шансов принести покаяние – они ему просто не были обучены, они не знали, что это такое. Потребовалось пройти нескольким тысячелетиям развития иудейской культуры, прежде чем Господь послал на землю Своего Сына, который растолковал людям, что есть такая вещь, как покаяние.
В: А до Него на протяжении всей истории люди этого не знали?
А.И: Смотря какой истории. В иудейской культуре – не знали. Вся история Ветхозаветного Израиля есть не что иное, как путь имманентного развития от сожаления к раскаянию, а от него, в свою очередь, – уже к покаянию40. Это развитие шло через трансформацию еврейского понятия греха – «авера», что буквально переводится как «переход за грань дозволенного», к православному пониманию греха как отдаления себя от Бога. Такое, внешне, казалось бы, всего лишь преодоление формалистского подхода во взаимоотношениях с Богом на деле могло происходить только в рамках мучительного становления сотериологической концепции «спасения души», и потому плод, столь мучительно вынашивавшийся иудаизмом на протяжении тысячелетий, смог начать свое бытие, только полностью отпочковавшись от породившей его традиции.
В: В чем разница между сожалением, раскаянием и покаянием?
А.И: Психологически она очень простая: мы сожалеем о произошедшем из-за тех неожиданных и неприятных для нас последствий, которые свалились на нас после содеянного. Раскаяние по сравнению с сожалением – это уже более высокий уровень: мы раскаиваемся в содеянном не за те неприятности, которых не смогли предвидеть, а уже за само содеянное, за само его свершение безотносительно к той расплате, которую за это приходится нести. Покаяние же отличается и от сожаления, и от раскаяния тем, что в отличие от первых двух, содержит в себе не просто признание ошибки, но нечто гораздо большее, а именно – готовность к капитуляции и отречению от того душевного устроения, что привело к совершению данного действия. Именно поэтому покаяние выступает несравненно более внутренним действием, чем первые два, и именно поэтому оно единственное из них всех обладает алхимическим свойством «метанойи» – «перемены ума», ведущей к коренному преображению индивида.
В: А в чем тогда духовная разница между ними?
А.И: А вот духовная разница несравненно, несравнимо более глубока. И заключается она в том, что принести покаяние (а его именно несут, поскольку это алхимическая процедура, обладающая длительностью, в отличие от одномоментных первых двух) можно только из жажды духовного развития и желания быть ближе к Богу («Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10), выходящего, в своей трансцендентности41, за рамки мирских ценностей. Именно поэтому техника покаяния чужда в основном посюстороннему в своей телеологии иудаизму, и именно поэтому же причинно-следственная связь в призыве Христа к покаянию носит столь отчетливо выраженный трансцендентальный характер: Покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4:17). О том, насколько этот тезис важен для христианства, говорит хотя бы тот факт, что Иисус выходит с ним на проповедь после сцены искушения Его сатаною в пустыне. Кроме того, это первая прямая речь Христа в Евангелии от Матфея.
До четвертого уровня мне все было понятно, но здесь я столкнулся с противоречием: если древо жизни имело в качестве плода плод покаяния, то как Бог мог не хотеть, чтобы Адам его сорвал? «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского…» Вот я и задумался над этим противоречием. В этом месте я понял, насколько нелинейно мифологическое пространство.
Глава 3. Алхимия
Змеиные, непрожитые сны.
Волнуют нас тоской глухой тревоги.
Словами змия: «Станете, как боги!»
Сердца людей извечно прожжены.
Lunaria (М. Волошин)
А.И: То расщепление сознания42, которое произошло у Адама и Евы в процессе грехопадения, неким образом передалось и проникло в известную нам форму мифа. При детальном его изучении обнаруживается следующее: синодальный перевод отличается от древнееврейского текста; разница очень небольшая, но в ней ощутима четкая направленность. Обнаружив это, я задумался: к какому смыслу нас пытались таким образом «направить» и что хотели скрыть авторы перевода? В частности, в древнееврейском оригинале присутствует игра слов, отсутствующая во всех остальных переводах. Эта игра слов весьма любопытна.
В древнееврейском тексте сказано: Змей был самым умным (сообразительным) из всех зверей, созданных Господом Богом, тогда как в синодальном переводе находим «самый хитрый».
В: Недоразумения в переводах возможны, когда одно слово имеет несколько значений, и из целого ряда выбирается самое неудачное, в результате смысл полностью меняется. Но «умный» и «хитрый» – все-таки очень разные понятия. Мне кажется, здесь имеет место именно подмена, а не неудачный перевод.
А.И: Да, целенаправленная подмена. И не одна. (Вспомним, что плоды, которые, действительно, дали людям знание, никакой смерти не принесли, но зато сделали их «прозревшими». ) Есть в тексте и другие нюансы, указывающие на то, что смысл древнееврейского оригинала при переводе пытались несколько изменить. Но с какой целью и что именно? Причем второй вопрос мне представляется более интересным, чем первый.
Вот, например, еще одна загадка, заставляющая задуматься – многозначность древнееврейского слова «арум», столь различным образом переводимого в разных, но соотносящихся контекстах: «И были оба наги („арум“), Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2, 25); «Змей был хитрее („арум“) всех зверей полевых» (Быт. 3, 1). Нагота и хитрость переданы одним словом. Д. Щедровицкий этот момент комментирует, в основном, филологически, смысловую же причину этой игры слов никак не объясняет.
Слово ‹ару́м›, переведенное здесь как «нагой», восходит к глаголу ‹ара́м›, который означает «проницать», «быть проницательным». Поэтому главное значение слова «арум» в Библии – «мудрый», «рассудительный» (Прит. 14, 8 и 18 и др.). Этим же словом «арум» в Быт. 3, 1 характеризуется змей, и там оно переведено как «хитрый». Слово же «нагой» в библейском языке – ‹эйро́м›, ‹эйру́м›. Но глагол «арам», «проницать», может означать и «быть проницаемым», а отсюда – «быть видным насквозь», «быть обнаженным». Контаминация этих двух смыслов корня «арам» указывает на мудрость первых людей, делавшую их полностью открытыми воздействию Божьему («обнаженными» перед Ним) до тех пор, пока, согрешив, они не стали прятаться от Него.43
Почему же змея не хотят оставить «умным» и «изобретательным», а называют хитрым?
